Энигмастер Мария Тимофеева - Страница 71

И он протянул Пармезану маленькую керамическую коробочку.

– Ты великий хвастун, – любовно сказала Стася.

А Маша промямлила уныло:

– Извини, это была моя работа. Но я сегодня не в форме.

– Пустяки, – сказал Леденец горделиво. – Я просто подошел к скафандру, который валялся в стороне без особого присмотра, и смахнул немного зеленой субстанции с нагрудной пластины.

– Эти ингрессоры иногда бывают удивительно беспечны, – сказала Стася с неудовольствием. – Разбросали повсюду свои скафандры, зараженные инопланетной агрессивной средой.

– Да ну, агрессия, – отмахнулся Леденец. – Обычная защитная реакция. Птиц же они не трогают.

– А кошек? – спросила Стася.

В это время Пармезан обратился к пилоту:

– Вы сможете доставить этот бесценный груз в нашу лабораторию за сорок минут?

Юнец наморщил лоб, что-то прикидывая.

– А за тридцать можно? – спросил он.

– Лучше за сорок, – начал было Пармезан суровым голосом, но поймал на себе оживленные взгляды коллег, мысленно отмотал диалог на две реплики назад и поправился: – Можно и за тридцать. Но ведь вы не управитесь…

– Еще бы! – поддакнула Маша, неприкрыто провоцируя. – Пересечь почти четверть континента по воздуху…

– А кто сказал, что по воздуху?! – дерзко спросил пилот и отобрал у Пармезана коробочку.

Гравикс вертикально взмыл в ясные небеса, дверь захлопнуло воздушным потоком. Спустя мгновение летательный аппарат превратился в точку и растаял в синеве. Пармезан проводил его взглядом, вздохнул и вызвал Элю Бортник:

– С минуты на минуту у тебя будут образцы. Ты знаешь, что делать.

– Конечно, знаю. А то я уже заждалась.

Маша оглянулась. Антон, которого освободили от гермошлема и верхней части брони, сидел в медицинском кресле. Выглядел он уже не так самоуверенно, как час назад.

– Итак, что у нас? – спросил Пармезан.

– Вот что я нашла, – сказала Стася. – Миссии, в которых побывал Аметистов задолго до событий, нас вряд ли заинтересуют. Рутина в прямом смысле слова. Ну вот хотя бы: звездная система Бушайпи, поиск участка для строительства галактического маяка в поясе безатмосферных планетоидов.

– Нет, это не годится, – сказала Маша.

– Пропускай все, что без атмосферы, – предложил Пармезан.

– Хорошо. Система Кумбедхаса… кометный пояс Лассо Атауальпы… – Стася замолчала на целую томительную минуту. – Пожалуй, нас должна интересовать планета Шришвайякха.

– Чем же она необычна? – спросил Леденец.

– Газовая азотно-кислородная атмосфера. Воздухом ее назвать никто не отважился, и потому из языка аборигенов был позаимствован термин «крочч».

– А пойдем-ка, подышим свежим кроччем! – вдруг развеселился Леденец. – Возьмем кроччной кукурузы и станем пускать кроччного змея!..

– Там были аборигены? – уточнила Маша.

– Ну да, это обитаемая планета, и Аметистов участвовал в ксенологической миссии. Собственно, это был не первый контакт, а развитие отношений. Разумная раса находится на довольно высокой ступени развития, хотя техникой совершенно не интересуется. Себя аборигены называют «яшешу» – «люди дерева» и живут в полной гармонии с природой. Это гуманоиды, у них четыре конечности, которыми они с равным успехом пользуются и для ходьбы, и для труда. Мы им интересны: нас они называют «япушну» – «люди скорлупы». Потому что у них нет слова для обозначения металла или керамики. Аметистов с коллегами оказался на Шришвайякхе, поскольку решено было попутно составить приличную карту тропического континента, где работала миссия.

– Тропики, – сказал Леденец многозначительно. – Древесина!

– Теперь о самом Аметистове, – продолжала Стася. – Вернее, о его доме. Этот дом он построил сам, своими руками. От фундамента до крыши. Похоже, он какой-то ненормальный народный умелец.

– Так и есть, – подтвердила Маша.

– Стены сложены из обожженного кирпича, обмазаны по старинному украинскому рецепту и побелены. Имеется чердак, где Аметистов хранит часть своей коллекции. В большой комнате-студии он живет и занимается рукоделием. Там же размещена его знаменитая коллекция старинных часов. А в подвале свален всякий хлам, которому он не нашел пока применения.

– Он живет один? – спросил Леденец.

– Совершенно. Есть такой тип людей, которых тяготит общество себе подобных. В старые времена Аметистов был бы отшельником, но сейчас он просто одинокий мужчина со странностями.

– Подумаешь, – сказал Леденец. – Мой папа тоже до сорока лет прожил один.

– А потом как повалило… – заметила Стася иронически.

– Повалило не повалило, – с достоинством возразил Леденец, – а братьев у меня трое. И все от разных мам. Хотя нет: один от другого папы.

– А я все думала, в кого ты такой ловелас, – сказала Стася.

Маша обхватила голову обеими руками и состроила жалкую гримасу. Все мгновенно замолчали и уставились на нее.

– Вы с ума меня свести хотите? – спросила Маша трагическим голосом. – Сейчас мой хрусталь пойдет трещинами и кисель выплеснется наружу, сметая все на своем пути…

– Машунечка, с тобой все хорошо? – осторожно спросил Пармезан.

– Нет, – Маша медленно помотала головой. – Со мной все плохо. В обозримом будущем я либо взорвусь, либо усну. И то и другое крайне нежелательно. Поэтому давайте действовать.

– Я не против, – сказал Леденец растерянно.

– Для начала отдай ключ, – потребовала Маша.

– Какой ключ? – переспросил Леденец и густо покраснел.

– Чтобы преодолеть изолирующее поле, Антон получил от Сыча апертурный ключ. Который он потерял при падении. А ты нашел и теперь пытаешься от нас утаить.